Аналогичную тенденцию мы наблюдаем, сталкиваясь сегодня с многочисленными примерами употребления научного языка для «объяснения» распространенных явлений. К сожалению, такое употребление часто оказывается некорректным с точки зрения метафоры и аналогии, лишенным смысла или просто глупым. В данной главе мы отобрали несколько распространенных примеров, показали недостатки приведенных в них аналогий и попытались показать, как можно лучше выразить то, что хотел сказать автор, не прибегая к жаргону, призванному произвести впечатление на непосвященных.

Хьюстон, у нас проблемы.

Платон был первым философом, обратившим внимание на то, что в умозрительном постижении физического мира заключено больше.

коварства, чем может показаться на первый взгляд. Из более близких нам по времени философов надо отдать должное Иммануилу Канту, попытавшемуся выяснить, какие из наших знаний могут быть получены путем «фильтрации действительности» и без нее. Речь идет о том, что мы предполагаем существование «объективной» реальности, но в некотором смысле никогда не сможем ее постичь, потому что она фильтруется тем механизмом, с помощью которого человек ее ощущает - нашими чувствами, разумом, эмоциями. Все, что мы в состоянии ощущать как индивиды и как биологический вид, - это «субъективная» реальность, и из-за данного ограничения возникает масса сомнений по поводу того, что же такое «реальность». Эти сомнения пронизывают наше мышление, вызывая иногда очень трудно уловимые последствия, подчас на подсознательном уровне. Вспомните, как часто мы повторяем, что «действительность не всегда такова, какой нам представляется».

Наши познания в физике в некотором смысле усугубляют проблему. Начиная с Галилея и Ньютона ученые выдвигали теории, которые в их время казались совершенно противоречащими здравому смыслу, - например, что движущиеся тела, предоставленные самим себе, будут продолжать двигаться вечно. По прошествии веков, однако, многие (но не все) из этих противоречащих здравому смыслу идей были приняты образованной частью общества; эти идеи стали общеизвестны и ассимилировались в качестве общепринятых доктрин. Выражаясь иначе, они стали частью нашего коллективного сознания.

Но «современной» физике всего около 100 лет. Хотя скорость, с которой население в целом принимает новые научные идеи, возросла, фактически многие из них не были усвоены. Тому есть весьма веские причины. Во-первых, «новые» теории, такие как теория относительности и квантовая механика, имеют дело с областями реальности, выходящими за границы нашего повседневного опыта, - в этих областях с их околосветовыми скоростями и субатомными расстояниями действуют законы, совершенно противоречащие даже нашему «современному» образу мышления. Как физики, так и не физики признают, что излагать эти фундаментальные теории очень трудно, отчасти потому, что математический аппарат, делающий их понятными ученому, попросту недоступен для большинства людей. Поэтому перед физиками стоит препятствие: у них есть правильные и мощные теории, но объяснить их обычным людям невозможно.

Тем не менее люди хотят разобраться. В результате популяризаторы науки, как правило, пытаются объяснять по аналогии. Это совершенно допустимо. Но с течением времени сами аналогии приобретают для широкой публики статус фундаментальных истин и становятся обычными избитыми истинами. Всякий раз, когда это происходит, люди, которые, подобно мне, имеют некоторое представление о лежащих в основе научных теориях, оказываются в недоумении от такого злоупотребления неуместными аналогиями.

Я получил физическое образование и хочу сразу заявить, что не считаю, будто физика (или наука и математика в целом) является исключительно епархией неких высоких священнослужителей и что мирянину «нечего болтать о том, чего он не понимает». Я бы хотел, чтобы все лучше разбирались в науке и технологии. Но я также реалистически отношусь к огромному масштабу этой проблемы. Я был бы рад хотя бы тому, чтобы люди лучше понимали действительный смысл ученых клише и пользовались ими только тогда, когда они уместны, либо приводили вместо них более удачные аргументы. В частности, я хочу возразить против обычая щеголять научной лексикой с целью произвести впечатление на публику и убедить ее в правильности чьей-то позиции. Такая практика сродни школе доказательства, основанной на «ссылке на авторитеты». И, по моему убеждению, лучше всего это можно сделать, указав, где популярные аналогии действительно применимы, а где нет.

Итак, приступим. Попробуйте сами обнаружить, в чем заключается ошибка. Начнем с некоторых пережитков классической физики - идей, слабо понятых до сего времени, даже после многовековой варки в котле человеческого интеллекта.

Ложные законы Ньютона.

Законы движения Ньютона (или три закона движения) цитируют не скупясь. Приведу некоторые примеры распространенных высказываний.

Это может сказать кто угодно:.

«Этот объект находится в равновесии, поэтому согласно первому закону Ньютона на него не действуют никакие силы».

От менеджера проекта по поводу чьего-то чужого проекта:.

«Этот проект явно находится в состоянии свободного падения».

От менеджера в ответ на получение отрицательной реакции на свою бизнес-инициативу:.

«Этого можно было ожидать. Третий закон Ньютона говорит, что для всякого действия есть равное и противоположно направленное противодействие».

Рассмотрим последовательно эти случаи.

Ошибочное применение первого закона Ньютона.

Первый закон Ньютона гласит:.

Тело, находящееся в покое или движущееся равномерно (с постоянной скоростью), сохранит это состояние, если на него не окажет воздействие внешняя сила.

Обратите внимание: это означает, что на тело не действуют никакие суммарные внешние силы, пока об этом не будет определенно заявлено. Иными словами, на тело могут действовать внешние силы, но они (эти многочисленные внешние силы) полностью аннулируют друг друга. Когда эти внешние силы уравновешивают друг друга, объект находится в равновесии: статическом равновесии, если тело покоится, или равновесии равномерного прямолинейного движения, если тело движется по прямой с постоянной скоростью. Поэтому запомним: равновесие не означает «отсутствие сил». Равновесие означает, что «все внешние силы в точности уравновешивают друг друга». Конечно, внутренние силы воздействия не оказывают, потому что попарно уничтожают друг друга в соответствии с третьим законом Ньютона, о чем мы вскоре скажем.

Предположим, что кусок угля движется по поверхности горизонтального стола с постоянной скоростью. Отвлечемся пока от того, почему он начал двигаться, и предположим, что он перемещается в западную сторону на один дюйм в час. Первый закон Ньютона утверждает, что если мы не приложим к этому куску какую-нибудь горизонтальную силу, он будет вечно перемещаться на запад по одному дюйму в час.

Как я уже отмечал выше, это противоречит здравому смыслу. В реальном мире следует ожидать, что кусок угля будет замедлять движение и в конце концов остановится, как минимум, по двум причинам. Во-первых, из-за сопротивления воздуха, во-вторых, из-за трения о поверхность стола. Оба эти фактора замедляют равномерное движение на запад. Но никакого нарушения первого закона Ньютона здесь нет: сопротивление воздуха и трение - это внешние силы, действующие на кусок угля, а первый закон явно указывает, что правило неприменимо, если на данное тело действуют внешние (суммарные) силы. Физик, привыкший к точному мышлению и формулировкам, понимает, что сила есть сила, и пренебрегать ими нельзя. Точно описать данную ситуацию следовало так: «Кусок угля будет бесконечно долго перемещаться на запад по одному дюйму в час в условиях абсолютного вакуума по абсолютно горизонтальному столу в отсутствие трения». Беда в том, что мы в большинстве своем не описываем повседневные явления с такой точностью, поэтому легко представить себе, как обычный человек может неправильно применить первый закон Ньютона.

Один из более молодых физиков недавно обратил мое внимание на то, что современные студенты рассматривают удаленное космическое пространство как подходящую среду для решения задач, в которой можно легко избавиться от влияния сопротивления воздуха, трения, «столов» и гравитационного притяжения близких массивных тел. В таком идеализированном контексте упрощаются требования для понимания механики, но остается только гадать, что произойдет, если этим студентам придется решать реальные задачи «по возвращении на Землю».

Ошибочное применение второго закона.

Второй закон гласит:.

Под действием внешней силы тело получает ускорение, прямо пропорциональное этой силе и обратно пропорциональное своей массе.

Его часто записывают формулой F = ma, но это лишь другой способ записи.

Это невероятно простой и элегантный результат, применимый к чрезвычайно широкому кругу явлений.

Но какой смысл вкладывается в фразу о «свободном падении проекта»? Я думаю, что менеджеры имеют в виду его ускорение под действием силы тяжести, в результате которого он наберет скорость и неизбежно совершит неупругое и катастрофическое столкновение с матушкой землей. Шмяк! Я так понимаю, что парашюты или тормоза отсутствуют, отсюда и ощущение быстро приближающейся трагедии. Отмечу, однако, что обращение к физической аналогии здесь неуместно. У проектов есть ограничения, и несомненно, что у них есть масса (инерция). Представление о том, что руководство настолько самоустранилось от работы, что мы фактически выдернули стол из-под нашего куска угля, как минимум вызывает уныние.

Ошибочное применение третьего закона.

Третий закон гласит:.

При взаимодействии двух тел сила, с которой первое тело действует на второе, равна и противоположна по направлению силе, с которой второе тело действует на первое.

Когда в мире бизнеса что-то происходит, кто-нибудь обязательно проблеет: «каждое действие вызывает равную и противоположную реакцию». На самом деле это у него самого подколенная «реакция». Вместо того чтобы немного поразмышлять над ситуацией, он цитирует Ньютона для оправдания или обоснования отрицательного отношения рынка. О реакции говорят как о неизбежности, следующей из законов физики. На самом деле, однако, все происходящее не имеет никакого отношения к физике. Обычно реакция не только не равна тому действию, которое ее вызвало, но и направлена не в обратном направлении, а под некоторым углом. Кроме того, она может и вовсе не быть результатом первоначального действия.

Опять-таки закон Ньютона верен, но необходимо точно указать тело и силу. Часто «равные и противоположные» силы, о которых говорят в деловых ситуациях, в действительности представляют собой пару внутренних сил и не порождают никакой суммарной внешней силы, прилагаемой к телу. Поэтому когда кто-то произносит заклинание «каждое действие вызывает равную и противоположную реакцию», советую проверить, что за силы присутствуют и к каким телам они приложены.

Все относительно.

Теперь, разобравшись с опасностью неправильного толкования Ньютона, проверим еще пару популярных идиом. Два человека в чем-то не согласны между собой, и один из них заявляет:.

«Ну, все зависит от выбранной системы отсчета».

Либо некто хочет отметить, что «считавшиеся прежде справедливыми законы природы больше неверны». Обычно для этого употребляют выражения типа.

«Эйнштейн показал, что Ньютон ошибался».

Как говорится в рекламе Hertz, это не совсем точно.Эйнштейн проделал гигантскую работу, создав теорию относительности, но эта теория сама породила некоторые странные представления.

Система отсчета.

Что касается первого примера, то действительно, картина может быть разной в зависимости от перспективы или точки зрения наблюдателя. Но, как впервые отметил Галилей, реальность не меняется в зависимости от выбора системы отсчета. Находясь в системе, которая движется с постоянной скоростью, нельзя узнать, какой кажется эта скорость неподвижному наблюдателю, потому что все в вашей системе ведет себя по законам физики и выглядит точно так же, как если бы вы были неподвижны. Работа Эйнштейна объяснила видимое противоречие между принципом Галилея и электродинамикой Максвелла. Аналогичным образом нельзя различить ускорение и искривление пространства-времени.

Эйнштейн опроверг Ньютона?.

Что касается второго заявления, то законы Ньютона совершенно верны при скоростях, с которыми мы имеем дело в повседневной жизни. Положение изменяется только при движении со скоростями, приближающимися к скорости света. Тогда потребуются другие законы. Тут-то и вступит в игру теория Эйнштейна. Законы Ньютона действуют на малых скоростях (т. е. в большей части случаев), а теория относительности Эйнштейна вступает в силу, когда вы начинаете двигаться очень быстро. Если слишком долго полагаться «только на Ньютона», то с приближением к скорости света будут получаться все более некорректные результаты, а с достижением скорости света ответы станут совершенно неправильными. Надо только помнить, что по сравнению с нашим повседневным опытом скорость света представляет собой невероятно большую величину.

Эффектами теории относительности в повседневной жизни можно абсолютно пренебречь. При желании можете рассчитать их, воспользовавшись специальной теорией относительности Эйнштейна, но вы обнаружите, что ваши результаты нисколько не меняются.

Дело в том, что скорость света очень велика. Напротив, со скоростью звука мы сталкиваемся ежедневно. Можете проверить, насколько скорость света отличается от скорости звука, проделав такой эксперимент, когда будете в следующий раз играть в гольф. Пройдя метров 250 по фарватеру (уже сделав второй удар и двигаясь дальше), оглянитесь и посмотрите (и послушайте), как следующая группа делает первые удары. Вы увидите, как клюшка ударяет по мячику, а через долю секунды слышен удар. Можете рассчитать этот интервал, воспользовавшись значением скорости звука в сухом воздухе на уровне океана

и предположив, что скорость света бесконечна, т. е. свет проходит путь от клюшки для гольфа до ваших глаз за нулевое время. Вы должны получить правильный ответ.

Если же вы выполните расчет с учетом реальной скорости света, то получите в принципе тот же самый ответ.

Поэтому, хотя вы с полным основанием можете применить здесь теорию относительности, задав конечную скорость света, вы не много от этого выиграете.

Тем не менее в реальной жизни можно ощутить конечность скорости света. При разговоре по телефону с другой страной вам может не повезти, и ваш звонок сначала будет передан на геостационарный спутник, а потом обратно на Землю, что займет примерно полсекунды. Это достаточно длинный интервал, который может создать ощущение, что ваш собеседник делает паузы. Эту задержку вы можете ошибочно истолковать как его несогласие, колебание, опасение и т. д. в зависимости от содержания разговора.

И еще одно...

Заговорив об Эйнштейне, мы коснулись его теории очень поверхностно. Все рассмотренные нами явления служат проявлениями его специальной теории относительности, которая справедлива только для тел, двигающихся с постоянной скоростью. Для тел, двигающихся с релятивистским ускорением, необходимо применять его общую теорию относительности и вместе с нею мощный дополнительный математический аппарат. Однако популяризаторы столь же безнаказанно ссылаются и на общую теорию относительности. В действительности существует лишь очень небольшое число экспериментальных проверок общей теории, и во всех из них участвуют крайне малые эффекты.

Это нисколько не уменьшает величие достижений Эйнштейна. Однако применение его блестящих открытий в тех случаях, когда в этом нет необходимости, несколько принижает их значение.

Квантовая чушь.

Перейдем от теории относительности к квантовой механике. Недавно мне довелось услышать от человека, не желающего делать прогноз, такие слова:.

«Это как в квантовой механике. Я могу сообщить вам лишь значение вероятности».

Хотя вторая часть его заявления была, конечно, верна, у меня нет сомнения в том, что она никак не связана с квантовой механикой.

Примерно через 20 лет после революции, произведенной теорией относительности, т. е. в 1927 г., квантовая механика обрушилась на человечество, оказав такое же важное и тревожное влияние.

О квантовой механике следует помнить все то же, что и о теории относительности: ни одна из этих теорий не отменяет законы Ньютона. Теория относительности Эйнштейна развивает законы Ньютона для области сверхвысоких скоростей (приближающихся к скорости света), а квантовая механика развивает классическую физику для области сверхмалых расстояний. Когда мы достигаем субатомных размеров, начинают действовать новые правила. Вот тогда нам понадобится квантовая механика. Во всех остальных ситуациях законы квантовой механики сохраняют силу, но их эффект настолько мал, что им можно пренебречь.

Важно понимать, что квантовая механика - это одна из самых успешных теорий всех времен. Она смогла объяснить широкий круг противоречащих интуиции явлений, которые мы теперь стали воспринимать как сами собой разумеющиеся. Без этой теории мы не знали бы, как работают полупроводники, и тогда использование мною процессора Pentium для написания этой книги оказалось бы под вопросом. Она непосредственно объясняет причину стабильности атомов, без которой, как отмечает Джон Уокер, весь день идет насмарку. Поэтому, ежедневно имея дело с технологиями, основанными на квантовой механике, мы редко наблюдаем явления, в которых непосредственно проявляются квантовые эффекты. Это достаточно тонкий момент.

Причина, по которой потребовалось так много времени, чтобы открыть эти две области знания, заключается в том, что мы не умели измерять очень быстрые процессы и очень маленькие объекты вплоть до второй половины XIX века. Фактически измерения в обеих областях стали возможны с изобретением и усовершенствованием вакуумного насоса, что было подвигом в инженерном деле. Это также объясняет, почему не наблюдались явления, требовавшие для своего объяснения теории Эйнштейна или квантовой механики; за исключением загадки корпускулярноволнового дуализма света, известной еще во времена Ньютона, ничто в нашем медлительном макромире не указывало на то, что «не все в порядке».

Цитата «это как в квантовой механике» служит примером еще одного интересного заблуждения. Поскольку квантовая теория основана на исчислении вероятностей, многие считают, что выводы, сделанные на основании квантовой механики, являются не вполне точными. В действительности все обстоит ровно наоборот.

Например, мы можем экспериментально определить значение константы тонкой структуры а.

Это число оказывается квинтэссенцией «современной» физики: среди прочего оно зависит от заряда электрона, постоянной Планка (подробнее о ней ниже) и скорости света. Каким бы способом вы ее ни измеряли, вы прибегаете к квантовой механике, и в ее теоретическом предсказании участвует ряд самых глубоких приложений квантовой теории. Так вот, можно поставить эксперименты и измерить эту константу с точностью до одной части на 10

. Это довольно хороший результат для любых приложений.

Для сравнения: универсальная гравитационная постоянная G - это абсолютно «классическая» величина, известная со времен Ньютона, и она экспериментально измерена только с точностью до одной части на 10

. Это тоже неплохой результат, соответствующий точности 0,01%. Тем не менее а известна нам с точностью, в несколько тысяч раз более высокой. Не правда ли, в этом есть ирония?.

Вот такова вероятностная природа квантовой механики и ее возможности предсказания.

Еще некоторые квантовые глупости.

На самом деле моя больная мозоль - частое упоминание всуе «принципа неопределенности Гейзенберга». Если вам нужен самый необычный пример, послушайте монолог Фредди Риденшнайдера из фильма братьев Коэнов «Человек, которого не было» (The Man Who Wasnt There).

Вполне понятно, почему Билли Боб Торнтон получил электрический стул, когда его адвокат попытался использовать этот принцип, чтобы убедить (или запутать) жюри присяжных.

Когда кого-то просят провести сложное измерение, можно услышать стандартную жалобу:.

«Ничего не выходит. Гейзенберг учит нас, что нельзя измерить чтонибудь, не внеся возмущений».

А вот еще пример. Программисты изобрели слово «гейзенбаг».

«Старик, мы несколько недель искали ошибку. Оказалось, что это гейзенбаг».

Так называют «баги», которые очень трудно исправить, потому что при попытке сделать это изменяется работа программы и исходная ошибка прячется еще глубже из-за действий самих средств отладки.

Что же здесь происходит на самом деле?.

Измерения.

Вот фундаментальная проблема: можно ли измерить что-либо, не повлияв при этом на измеряемый объект? Иными словами, влияет ли какимто образом процесс измерения на его предмет? Если да, то возникает проблема, поскольку измерение будет искажено в результате возмущения системы, которую требуется измерить.

Нельзя сказать, что это очень «сложная» проблема. В медицинской диагностике приходится постоянно иметь с ней дело. Медики тратят массу времени и сил, чтобы сделать процедуры диагностики минимально агрессивными. Тем не менее известно, что у некоторых людей кровяное давление поднимается в тот самый момент, как им на руку одевают манжету для его измерения. Следовательно, результат измерения для них будет выше, чем их нормальное давление в состоянии покоя.

В программировании мы очень стараемся создать такие отладчики, которые не мешают работе программы. Тем не менее иногда при отладке что-то меняется, и программа начинает вести себя не так, как в отсутствие отладчика. Чья тут вина - программы или отладчика - вопрос неясный, но в любом случае у программиста возникают большие трудности.

В третьем десятилетии XX века Элтон Майо открыл эффект Готорна. Он продемонстрировал, что при изучении человеческого поведения трудно разделить изучаемое поведение и те изменения, которые неизбежно происходят, когда изучаемой группе известно, что она подвергается изучению. По этой причине сегодняшние медицинские эксперименты проводятся двойным слепым методом: ни пациент, ни врач не знают, кто получает лекарство, а кто плацебо.

Обратите внимание на абсолютно «классический» характер этих явлений: для их объяснения не требуются ни квантовая механика, ни принцип неопределенности Гейзенберга.

Прежде чем глубже заняться Гейзенбергом, зададимся таким вопросом: можно ли провести хотя бы одно какое-то измерение, которое будет абсолютно «неинтрузивным»? Если я найду лишь один такой пример, то опровергну предположение о том, что это невозможно.

Вот мой пример. Я просыпаюсь на больничной койке в комнате, которой никогда раньше не видел. Я хочу узнать размеры этой комнаты. Для этого я считаю плитки на потолке. Потолок имеет 16 плиток в длину и 12 плиток в ширину. Я знаю, что плитки имеют стандартный размер фут на фут. Отсюда я получаю, что комната имеет размер 16 футов на 12 и площадь 192 квадратных фута. Есть! Я выполнил измерение, даже не вставая с кровати, и я утверждаю, что при этом комната нисколько не изменилась.

Применение принципа Гейзенберга.

Область применения принципа Гейзенберга - атомный и субатомный уровень. Его суть в утверждении, что с точки зрения квантовой механики невозможно указать одновременно положение частицы и ее количество движения с произвольной точностью. Если требуется с большей точностью знать положение частицы, то ее количество движения будет определено с меньшей точностью, и наоборот.

Чтобы наблюдать упомянутую частицу, необходимо «осветить ее». Но если это сделать, то свет изменит импульс частицы, и потому узнать точное положение частицы не удастся. Поэтому на квантовом уровне измерение «без вмешательства» невозможно, и Гейзенберг вывел формулу, по которой можно вычислить, в какой степени вмешательство средства измерения изменит результат измерений.

Предупреждение: в формуле Гейзенберга участвует постоянная Планка, которая очень и очень мала. Настолько мала, что результаты действия принципа Гейзенберга неощутимы, если исследуются большие объекты, размеры которых не сравнимы с атомными и субатомными расстояниями. Это означает, что если осветить электрон, то влияние на него окажется ощутимым. Если же свет упадет на плитки потолка в больничной палате, это никак не повлияет на них. Поэтому применять принцип Гейзенберга к макроскопическим объектам просто бессмысленно.

Тепловая смерть.

Переходим к последнему случаю неправильного употребления. Некоторые считают, что в физике было всего четыре или пять эпохальных переломов. Между Ньютоном и чудовищами XX века - теорией относительности и квантовой механикой - втиснулась наука под названием «термодинамика».

Термодинамика действительно все перевернула. От нее идут современные представления о сохранении энергии. Она делает понятной связь между работой и теплотой. Она доказывает невозможность создания вечного двигателя. Но самым интригующим является совершенно новое понятие, пришедшее из этой науки, а именно энтропия.

В результате сегодня можно услышать заявления такого типа:.

«Крупные компании обречены на провал, потому что энтропия неизбежно побеждает».

Энтропия - это мера беспорядка. И одна из основных догм термодинамики - неуклонный рост энтропии. Пример, который часто приводят студентам, интуитивно очень привлекателен. Возьмем ящик, в середине которого есть перегородка, и наполним одну его часть молекулами кислорода, а другую - молекулами азота. Уберем перегородку, и молекулы станут хаотически перемещаться. Через некоторое время в коробке окажется равномерная смесь кислорода с азотом. Можно ждать вечно, но никогда молекулы по собственной воле не вернутся в то состояние, когда с одной стороны был кислород, а с другой - азот.

Состояние перемешивания считается более «случайным» или неупорядоченным; система с разделением - более упорядоченной. Энтропия образовавшейся системы выше, чем первоначальной.

В замкнутой системе энтропия спонтанно и естественным образом возрастает. В конечном итоге система достигает максимальной энтропии, или полной случайности. Применяя это явление к вселенной в целом, физики говорят о ее «тепловой смерти», откуда и взято название этого раздела.

Кажется логичным, и в целом так оно и есть. Большинство систем, предоставленных самим себе, стремится к более беспорядочному состоянию. Достаточно взглянуть на мой рабочий стол.

Но в какой-то момент обыватели начали распространять это понятие на экономические и общественные системы. И мне кажется, что тут было сделано движение в неверном направлении. Обратите внимание, что в приведенной цитате есть рациональное зерно. Несомненно, что чем крупнее организация, тем большее количество коммуникационных каналов она должна поддерживать; как много лет назад отмечал Кеннет Эрроу,

это в конечном итоге может ограничить ее рост. Несомненно, что в больших организациях труднее координировать деятельность и даже труднее быстро реагировать на изменение обстоятельств. Однако было бы ошибкой предполагать, что энтропия неизбежно должна победить.

Замкнутая система, предоставленная самой себе, стремится к состоянию максимальной энтропии, и это совершенно верно, но экономические системы, такие как компания, в которой вы работаете, не являются «замкнутыми». Они открыты потокам вещества и энергии. И обычно мы не оставляем свои компании в изоляции. Мы постоянно пополняем их запасы исходных материалов; мы работаем в системе; мы тратим энергию на борьбу с энтропией. Так же, как я стараюсь расчистить свой стол и навести на нем порядок (уменьшить энтропию), я могу вложить свой труд в развитие каналов и механизмов связи своей компании, чтобы уменьшить беспорядок.

Эта работа примерно равноценна трате машиной энергии для преодоления трения: она в некотором смысле не является «полезной». С другой стороны, она снабжает нас мотивировкой для продолжения человеческой деятельности. Выбрав правильное соотношение, мы можем хотя бы сдержать увеличение энтропии, пока движемся в сторону «реальных» целей. Один давно забытый философ отмечал, что мы всю жизнь занимаемся тем, что боремся с энтропией. Это способ выживания отдельных людей и общества. Фактически общественные организации - страны или предприятия, - которые лучше противодействуют росту энтропии, в конечном итоге одерживают верх над теми, кто менее успешен в этом фундаментальном занятии.

Главный вопрос, который надо задать тому, кто ссылается на неизбежность увеличения энтропии и беспорядка, должен быть таким: а замкнута ли эта система? Если нет, то не факт, что энтропия будет спонтанно и неизбежно расти.

Другие примеры.

К сожалению, есть масса других примеров, которые я мог бы разбирать. На каждый ушло бы несколько абзацев, а эта глава итак уже оказалась большой. Мне доводилось слышать многочисленные ложные утверждения, касающиеся двойственной (корпускулярно-волновой) природы света. Открытия последних 40 лет, сделанные в теории хаоса, некорректно цитируются в новых попытках опровергнуть законы Ньютона. Теорема Геделя о неполноте, которой уже лет 70, иногда эксплуатируется теми, кто пытается оправдать нашу неспособность что-нибудь доказать. В сфере вычислительной техники машину Тьюринга часто используют для доказательства неразрешимости

там, где она не имеет вообще никакого применения. Покойный ученый Стивен Джей Гулд много писал о том, что часто ссылаются на теорию эволюции Дарвина, в целом не понимая ее. Все эти фундаментальные теоремы носят глубокий характер, и все они дискредитируются теми, кто прибегает к ним в ситуациях, где они абсолютно неприменимы.

Хорошая наука.

Ученые и математики дали нам ряд чрезвычайно мощных средств, помогающих понять окружающий нас физический мир. Эти средства являют собою замечательный триумф человеческого разума, позволяя нам, начав с самых основ, объяснить широкий круг явлений вплоть до существования и поведения элементарных частиц. Однако по мере того как эти явления удаляются от круга наших повседневных впечатлений, теории становятся все более абстрактными, и для их изложения требуется все более изощренная математика. И тогда наши достижения в понимании фундаментальных законов природы становятся жертвой непонимания широкой публикой. И хотя среднестатистический Джо

не может вполне оценить все тонкости, он несомненно выгадает от результатов этих открытий, которые будут воплощены в предметах, используемых им в повседневной жизни. В данном смысле это все «хорошая наука».

А вот что не будет хорошей наукой, так это употребление «научных» слов при объяснении вещей, явно не связанных с физическими принципами, лежащими в основе этих слов. Люди - это не элементарные частицы, и нет оснований считать, что, будучи макроскопическими объектами, они подчиняются законам квантовой механики. Такие аналогии ошибочны, и следует опасаться тех, кто с их помощью доказывает правоту своих позиций.

Подобным же образом следует стараться не употреблять псевдонаучный жаргон в повседневном общении с другими людьми. Самым безвредным из последствий оказывается бездумное доверие окружающих, «потрясенных» вашим техническим лексиконом. Хуже, если они будут согласно кивать в ответ, в тайне сочтя вас просто ярмарочным шарлатаном. И вам будет казаться, что вы завоевали доверие, тогда как в действительности вы его потеряли.

Резюме.

Эта глава посвящена моему дорогому другу Марку Сэдлеру (1945-2002), который покинул этот мир после мужественной борьбы с ALS (боковой амиотрофический склероз). Марк учился в Оксфорде, и колледж (Баллиол), который он посещал, вдохновлял его «превосходить без усилий». Во многих отношениях это ему удавалось. Мы часто обсуждали темы, затронутые в этой главе, и он поощрял меня шире распространять эти идеи.